Кто в группе риска? Поговорили с экспертом об онкологических заболеваниях крови

Болезни крови считаются одними из самых опасных в мире: в своей острой форме они развиваются стремительно и поражают весь организм. В Беларуси ежегодно регистрируется более тысячи злокачественных образований системы кроветворения. Кто находится в группе риска? Можно ли вылечить онкогематологические заболевания? Обо всем этом и многом другом — в нашем интервью с руководителем Республиканского центра гематологии и пересадки костного мозга Анатолием Уссом.

— Что понимают под онкогематологическими заболеваниями и какие они бывают?

— Думаю, чтобы лучше разобраться в термине, для начала стоит в целом поговорить о гематологических заболеваниях. Если говорить простым языком, это болезни крови. Кровь течет во всех органах и тканях, она обеспечивает наш организм кислородом, питательными веществами. Вот снизилось в крови количество эритроцитов и (или) гемоглобина — и уже у человека может быть анемия, потому что передача кислорода ухудшилась. К слову, это настоящий бич, особенно среди женского населения — сотни пациентов имеют тяжелую форму анемии и тысячи — легкую.

Гематологи также занимаются патологиями системы гемостаза, когда у человека по тем или иным причинам появляются тромбозы и кровотечения: например, сверхдлительный и обильный менструальный цикл у женщин. Есть также наследственное заболевание гемофилия, или нарушение свертываемости крови. Все вышеперечисленное — только часть самых «простых» заболеваний, которыми занимаются гематологи. Самые же тяжелые вызовы для врачей — это онкогематологические заболевания, все злокачественные образования системы кроветворения. Делятся они на две группы: острые и хронические.

— В чем их главное отличие? Знаю, что дело здесь вовсе не во временных отрезках.

— Да, обычно, когда говорят о хронических заболеваниях или острых, имеют в виду временной фактор, но к опухолевым заболеваниям крови это отношения не имеет.

Отличие острой или хронической патологии — в уровне поражения клетки. Если это острые процессы, то клетки молодые, они продуцируются и делятся. В случае с хроническим процессом поражение системы кроветворения происходит в зрелых клетках, которые не пролиферируют (не размножаются). Когда мы слышим о хроническом лейкозе или хроническом лимфолейкозе — значит, они зрелоклеточные.

— Какие из них проще поддаются лечению?

— Среди острых лейкемия как целая группа болезней — самая опасная и тяжелая в плане лечения. Поражается вся кровь — значит, и весь организм. Невозможно помочь человеку точечно.

Неострые процессы можно условно разделить на лимфомы, миеломы и лейкозы. С лимфомами проще, потому что мы имеем дело с изолированным поражением кроветворной ткани. Может быть, например, лимфома селезенки или легких, миндалин, кишечника и так далее. На определенных стадиях она, конечно, может лейкемизироваться — распространяться по всему организму. Но на начальных болезнь локальна, и, соответственно, сражаться с ней легче.

С другой стороны, статистика показывает, что молодые клетки проще поддаются лечению. Правда, при острой форме у врачей в распоряжении гораздо меньше времени, чем в случае с вялотекущим, длительным процессом.

— Во всех ли случаях причина таких болезней в генетике?

— В основе каждого из гематологических заболеваний лежит генетически измененная клетка-предшественница, по каким-то причинам избежавшая контроля собственной иммунной системы. Это генетическая патология, но это не значит, что она передается по наследству. Проявится у человека хромосомная поломка или нет, это зависит от целого ряда факторов. Можно иметь предрасположенность к онкологии, но благодаря здоровому образу жизни, хорошей воде, воздуху, отсутствию стрессов прожить жизнь без злокачественных образований.

— Какой возраст в группе риска?

— Хронические лейкемии, лимфомы и в большей степени множественная миелома — патология второй половины жизни человека. Человек после 30 лет — уже в группе риска. Чтобы не вникать глубоко в молекулярную биологию, пытаясь объяснить причину, скажу так: с каждым десятилетием число болезней у каждого поколения возрастает. Так обстоит дело со всеми, не только с онкогематологическими. Накопление определенного генетического опыта приводит к тому, что риск заболеть в 70 лет в десятки раз выше, чем в 20. В целом одна из причин роста числа злокачественных образований, в том числе системы кроветворения, — увеличение продолжительности жизни человека.

— О каком росте мы говорим? Сколько больных онкогематологическими заболеваниями насчитывается в Беларуси и в мире каждый год?

— Во всем мире на первом месте по смертности пока что стоят сердечно-сосудистые заболевания. На втором — группа онкологических. Но, по мнению ученых, после 2035 года онкология должна обогнать сердечно-сосудистые патологии. Такие печальные прогнозы делаются в связи с негативным влиянием индустриализации и повышением среднего возраста жизни.

По распространенности онкогематологические заболевания среди остальной онкологии занимают далеко не первые места. Ими болеют куда реже, чем раком легких, желудка, молочной железы. Ежегодно в мире диагностируется более двух миллионов онкогематологических заболеваний, в Беларуси — порядка двух тысяч злокачественных новообразований системы кроветворения.

— У таких заболеваний есть ярко выраженные симптомы?

— На самом деле при ряде заболеваний крови могут пройти месяцы, прежде чем человек почувствует какую-то клиническую симптоматику и насторожится. Поэтому я всем рекомендую обязательно хотя бы раз в год делать общий анализ крови и флюорографию, проходя диспансеризацию. Лейкоцитарная формула сразу выдаст подозрительные изменения крови.

Симптомы могут быть какими угодно. Как говорил по поводу лейкемии мой учитель и по совместительству первый министр здравоохранения независимой России Андрей Воробьев: «У лейкемии масок столько, сколько существует болезней». Вот пример. Рожает женщина, и в процессе родов у нее открывается неуправляемое кровотечение. Акушеры вызывают гематолога, не понимая, что происходит. А именно так выглядит дебют острой лейкемии, и таких случаев минимум два-три в год в Беларуси. То же самое может случиться во время простого удаления зуба.

— Если сравнивать подходы в лечении в 90-е годы и сегодня, что изменилось? Чего самого главного удалось достичь?

— Тут вообще стоит сделать небольшой исторический экскурс. Реальное развитие клинической гематологии как специальности в Беларуси только в 90-е годы и началось. До этого все пациенты с болезнями крови будто отправлялись в хоспис и жили столько, сколько могли прожить. Лечения почти никакого не было. И после поездки в 1990 году сначала на стажировку в Германию, а потом в США я вернулся оттуда ошеломленным: настолько там все было на высоком уровне, так высокотехнологично в сравнении с нашей ситуацией. Я даже поссорился с отцом-коммунистом на этой почве: назвал их всех лицемерами. Потому что в СССР медицина была доступная — да, но когда речь шла о тяжелых заболеваниях, о технологиях и возможности врачей работать с ними — тут дела обстояли плохо.

В 1990 году за технологию трансплантации костного мозга доктор Эдвард Томас с коллегами получил Нобелевскую премию, а Беларусь вскоре обрела независимость. Лучшие специалисты перестали уезжать из нашей страны в Москву и Санкт-Петербург, развивать медицину надо было на месте. А в 1993 году благодаря финансовой помощи немецкого Красного Креста в Беларуси организовали Центр пересадки костного мозга.

Если еще в 1989 году доктору-гематологу хватало пальцев одной руки, чтобы посчитать выживших у него пациентов в течение года, то трансплантации, которые мы научились делать на месте, увеличили шансы пациентов на выживание до 80%, в зависимости от вида болезни. Сегодня уровень оказания помощи в Беларуси ничем не хуже, чем где-либо в Европе, к нам и для программной терапии, и для трансплантации приезжают из всех стран бывшего СССР. И провели мы уже более двух тысяч трансплантаций костного мозга.

Стоит отметить, что самых значимых результатов в последние годы медсообществу удалось достичь в лечении множественной миеломы: две трети пациентов отвечают на лечение, ремиссии длятся годами. Если раньше пациенты с миеломой могли прожить год-два, то сегодня на фоне терапии речь идет и о пяти, и о десяти годах, и даже более.

— Какие конкретно технологические приобретения, лекарства помогли достичь таких результатов?

— Последние лет пять гематологов сильно выручает таргетная терапия — молодое и при этом одно из самых значительных медикаментозных лечений рака. Как вид молекулярной медицины таргетная терапия блокирует рост раковых клеток с помощью вмешательства в механизм развития опухоли. В общем, эти препараты целят прямо в нужную мишень. Благодаря им не нужно проводить лучевую терапию всего организма. Можно ввести лекарственное средство прицельно, как дротик в мишень, и уничтожить конкретную опухоль. Также их назначение после высокотехнологичных вмешательств позволяет предотвратить развитие рецидивов и улучшает результаты лечения больных с целым рядом нозологий. Впервые в гематологии появилась перспектива поддержания глубокой ремиссии заболевания на молекулярном уровне в условиях полной отмены лекарственных препаратов. В настоящее время можно говорить об управляемом, контролируемом и успешном процессе лечения целого ряда хронических онкогематологических заболеваний. К сожалению, пока подобные лекарства стоят дороже трансплантации костного мозга.

В лечении болезней, для которых характерен иммунодефицит, помогает наличие в нашем центре шести специализированных палат с системами фильтрации воздуха, как на космической станции. Пример: пациент с лейкемией или с множественной миеломой поступает в клинику, ему проводят жесткий курс химиотерапии, который позволяет уничтожить больные клетки. Но вместе с этим такие большие дозы лекарства убивают иммунитет. Выжить в обычных условиях человек не может. А в специальной палате — да. А еще пациенту можно провести аутотрансплантацию: ввести собранные накануне его же стволовые клетки, которые были заморожены в жидком азоте при температуре минус 197 °C (при такой температуре выживают, как правило, только здоровые клетки).

— Для каждой из онкогематологических болезней существует своя устоявшаяся схема лечения?

— В медицине есть несколько уровней доказательности. Самым низким является мнение эксперта. А самым высоким — результаты научных исследований разных стран. Ассоциация гематологов и онкологов издает на их основе международные гайдлайны по лечению конкретных болезней. В одних ситуациях достаточно будет одного-двух лекарств, в других — нужна сразу трансплантация. Вот, например, множественную миелому лечат, начиная с курса химиотерапии с аутотрансплантацией. Для пожилых людей трансплантация опасна, поэтому для них предусмотрена химиотерапия и курс лекарственных препаратов, которые позволят продлить им комфортную жизнь на многие годы. В случае с лейкемией, когда опухоль распространилась по всему организму, сначала пациенту назначают комбинацию химиопрепаратов и лучевой терапии и только после — трансплантацию. Поэтому все индивидуально.

— Сможем ли мы повысить качество помощи пациентам с заболеваниями крови? Что для этого нужно?

— Во-первых, должен расти уровень образования в стране. Хорошие специалисты не должны отсюда уезжать. Во-вторых, надо повышать уровень технического оснащения. Второй пункт в Беларуси решится с введением в эксплуатацию нового отделения трансплантации.

 

 

Ну и, безусловно, велика надежда на новые лекарственные средства: пока еще стволовые клетки все болезни не вылечили, поэтому лекарственная терапия вкупе с диагностикой и современными программами интенсивной терапии помогут добиваться лучших результатов лечения.

Читать полностью: https://health.tut.by/news/disease/701784.html